Иран готовится выйти из изоляции -2

Готовящаяся между Ираном и Западом сделка, ставшая возможной после упорных переговоров в Лозанне между шестеркой международных посредников и командой президента Рухани, вновь приковала внимание международного сообщества к этой стране. Но если действия Ирана в ближневосточном регионе подробно обсуждаются в мировых СМИ, то его интересы на Южном Кавказе освещены в куда меньшей степени. Между тем, этот регион исторически являлся ареной борьбы между Россией, Турцией и Ираном.

Большое значение Тегеран уделяет сотрудничеству с Россией, как противовесу США и Западу. Россия для Ирана является основным поставщиком военной техники и технологий. Указ президента Владимира Путина от 13 апреля 2015 года об отмене запрета поставок систем ПВО С-300 в ИРИ можно рассматривать как первые признаки наращивания военно-технического сотрудничества между двумя странами в контексте выхода Ирана из международной изоляции. Оба государства также заинтересованы в поддержании стабильности в регионах Центральной Азии и Южного Кавказа, необходимых для выхода Ирана в Китай и Европу соответственно.

У Ирана сложился свой исторический подход к региональным вопросам безопасности Средней Азии, Каспийского бассейна и Южного Кавказа, военно-геостратегическим проблемам региона и отношениям с местными странами в области безопасности. Как в прошлой, так и в нынешней позиции этого государства не наблюдается какого-либо серьезного изменения. По мнению специалистов, Иран в целом не заинтересован в острых конфликтах между региональными странами, образовании на этой почве нестабильности. Потому что в этой стране хорошо знают, что в новейшей истории, к примеру, на Балканах и других регионах любой конфликт приводил к вмешательству в это пространство внешних сил. Существование серьезного конфликта на Южном Кавказе, или в Каспийском регионе может привести к вмешательству "нерегиональных" сил, в первую очередь таких международных и региональных акторов, как США, ОБСЕ, Европейский союз, ОДКБ и других в события и усилению их военно-геостратегических позиций в регионе. Поэтому Иран неоднократно предлагал республикам как Каспийско-Черноморского бассейна и Средней Азии, так и Южного Кавказа свои услуги с целью "принятия совместных комплексных мер по обеспечению безопасности и урегулированию конфликтов в регионе", считал недопустимым вмешательство "нерегиональных" сил в процессы.

Именно руководители Ирана в 1990-х годах выступили с первой инициативой, связанной с созданием в отдельности в Каспийском бассейне и на Южном Кавказе единой системы безопасности . Для этого официальный Тегеран предлагал региональным странам создать отношения коллективной безопасности с участием пяти прикаспийских стран и на Южном Кавказе на основе формулы "3+2" (три республики Южного Кавказа, Россия и Иран). Иран также впервые выдвинул идею объединения усилий только региональных стран без участия "внешних сил", создания единого сотрудничества в области региональной безопасности и внешней политики. Конечно, выдвигая формулу 3+2, Иран думал отстранить от этой системы Турцию, являющуюся одним из основных геополитических игроков региона. Этим он пытался не только держать в стороне от процессов своего исторического соперника, но и открыто выражал намерение лишить возможности влиять на процессы НАТО, членом которой является Турция, и США, которых Иран считает своим военным соперником.

Тогда это предложение Тегерана не было однозначно воспринято региональными странами. К примеру, официальный Баку, связывая свои вопросы безопасности с решением нагорно-карабахской проблемы и прекращением оккупации Арменией, заявлял, что готов сотрудничать "с любой структурой и блоком, которые смогут помочь в этом деле". Другие страны региона предпочли "право сохранения самостоятельного выбора партнера" в связи с международной, региональной и национальной безопасностью, двусторонние, многосторонние связи и сотрудничество с международными организациями и не придали серьезного значения и не оказали непосредственной поддержки "формуле региональной безопасности" Ирана.

После этого руководство Ирана выступило с другим предложением, с формулой "3+3", связанной с системой региональной безопасности Южного Кавказа. Здесь речь уже шла о трех южнокавказских республиках, России, Иране и Турции. Этим предложением Иран, с одной стороны, стремился получить поддержку Азербайджана, являющегося самым близким партнером Турции в регионе, с другой – пытался препятствовать попыткам США вовлечь Турцию, являющуюся "самым сильным союзником Вашингтона и соперником Тегерана в регионе на протяжении веков", в совместное сотрудничество в области своей региональной безопасности. Официальный Тегеран в рамках этой системы все же предлагал проводить отдельные встречи на уровне секретарей Совета безопасности, председателей парламентов, а также министров экономики и финансов пяти прикаспийских стран, а на Южном Кавказе шести государств, и подписать соглашения о совместной безопасности путем формирования общих взглядов. Однако и эта инициатива не получила серьезной поддержки большинства региональных государств, в частности России и Турции. Это вновь показало, что взгляд Ирана на вопросы региональной безопасности не совпадает с позицией других региональных стран.

Еще одно предложение Ирана о системе региональной безопасности было актуализировано в апреле 2003 года. Инициатива министра иностранных дел этой страны Кямала Харрази о создании совместных сил безопасности региона тоже не получила полной поддержки региональных государств.

Иран не скрывает свои геостратегические цели на Южном Кавказе:
● по возможности ограничить участие внешних сил (США, Израиль, НАТО и ЕС и др.) на Южном Кавказе, не позволить им приблизиться к иранской границе;
● решать региональные проблемы только совместными усилиями государств региона;
● найти механизмы для того, чтобы максимально ограничить действия стран Каспийского бассейна и Южного Кавказа вне воли Ирана и добиться совместного участия в процессах;
● выстроив отношения со странами, ведущими прозападную политику, на высоком уровне, определить механизмы воздействия на них;
● укреплять сотрудничество в области безопасности со странами региона, чьи интересы совпадают с военно-геостратегическими интересами Ирана.

Есть все основания предполагать, что, даже в случае успешного завершения атомной сделки, традиционная позиция Ирана по недопуску внешних игроков в прикаспийский и южнокавказский регион, едва ли изменится. Если даже в условиях биполярного мира вражда с США не превратила ИРИ в однозначного союзника СССР, то очевидно, что и нынешняя ядерная сделка не превратит ИРИ автоматически в союзника американцев, когда мир уже стал многополярным. Верховный аятолла Али Хаменеи по-прежнему крайне скептичен в отношении США, которые, по его словам, "всегда обманывают и нарушают обещания". Иранское государство видит себя в качестве региональной державы и идеологического центра, а потому готово идти лишь на ситуативные альянсы с теми или иными центрами силы, с целью достижения собственных политических и экономических целей. В этом отношении примирение с Западом (если оно произойдет на приемлемых для иранской безопасности условиях) – прагматичный подход, который откроет дорогу для технологического оснащения иранской инфраструктуры и экспорта иранских нефтегазовых ресурсов на западные рынки.

С получением же комплекса С-300 от России ИРИ еще больше укрепит собственную безопасность, при этом, не подписав ни одного обязывающего документа по собственной ядерной программе. Россия же, очевидно, при принятии решения о поставках С-300 в Иран исходила из собственной финансовой выгоды. Помимо этого, затягивая поставки С-300, РФ рисковала проиграть на иранском военном рынке Ирана Китаю, который мог бы поставить туда аналогичные системы ПВО HQ-9. Так уже было в Турции, когда РФ уступила китайцам тендер на четыре миллиарда долларов.

Однако необходимо понимать, что с процессом реинтеграции в мировую экономику и улучшением собственной экономической ситуации, политические амбиции Тегерана в регионе будут лишь расти. Это, в свою очередь, приведет к активизации исторической региональной конкуренции Ирана с Россией и Турцией. И в этой борьбе Иран, руководствуясь принципами политического реализма, будет использовать как идеологический фактор влияния на шиитское население в Азербайджане, так и армяно-азербайджанский конфликт вокруг Нагорного Карабаха, искать рычаги для расширения экономического и политического влияния на Баку и Ереван. Тегеран также может восстановить экономическое сотрудничество с Тбилиси, которое было фактически свернуто после жесткой реакции из Вашингтона. Более того, если раньше ИРИ, находясь в условиях изоляции, не рисковала вступать в региональную конфронтацию с более или менее дружественной Россией, как это было и в момент активной фазы нагорно-карабахского конфликта, то сейчас складывается принципиально иная ситуация, которая будет проанализирована в следующих статьях.

Читайте нас в

Дзен Новости Telegram