Первый и единственный чеченец на должности министра в Советском Союзе

В гостях у "Вестника Кавказа" директор Института нефтехимического синтеза Российской академии наук, академик Саламбек Наибович Хаджиев.

- Саламбек Наибович, вы - первый и единственный чеченец на должности министра в Советском Союзе. В 1991 году вы возглавляли Министерство химической и нефтехимической промышленности СССР. Правда, что и тогда наша нефть была бюджетообразующей отраслью в стране и страна жила от продажи нефти?

-Да. Когда говорят о том, что "живет за счет" - это не очень точная формулировка, просто доля отчислений от нефти, продуктов переработки нефти, химических продуктов, основанных на нефти, всегда была достаточно высокая в бюджете нашей страны - и в советское время, и сейчас. Но высокая –это не значит 100 %. Это где-нибудь от 50-60 % обычно, сейчас, по-моему, процентов 40. Поэтому можно сказать, что страна не живет за счет продажи нефти, но она значительный вклад в бюджет страны вносит. И в советское время это тоже было так.

- Это не "проедание" запасов будущих поколений, как говорят некоторые политики?

-Нет, в этом нет ничего страшного. Конечно, любые природные ресурсы расходуются. Но относительно нефти, мы можем сказать, мы еще больше новых месторождений находим. Когда в 1962 году я начала работать на переработке, то тогда тоже шел разговор о том, что через 20 лет нефть кончится. Но вот 20 лет прошли, потом еще 20 лет - и все новые и новые месторождения. Другое дело, что, если раньше были очень легкие виды нефти, которые было легко перерабатывать, то сейчас, конечно, они более тяжелые и их тяжелее перерабатывать, но реально это тоже нефть и мы ее перерабатываем. Следующие ресурсы: газ, уголь. И мы уже умеем делать из газа и угля все, что можно делать из нефти, но это проблемы цены. Дорого умеем делать, дешево умеем делать. Поэтому надо говорить серьезно об углеводородном сырье: нефть, газ, уголь - этого углеводородного сырья для человечества на ближайшие пару тысяч лет хватит.

- Как вы получили предложение возглавить союзное министерство?

- Я в это время был генеральным директором научного производства объединения "Грознефтехим". Это научно-производственное объединение, куда входил научно-исследовательский институт в Грозном, проектный институт "Грознефтехим", опытные заводы, нефтеперерабатывающие заводы в Туапсе и специальные конструкторские бюро в Ангарске, в Уфе. То есть это было довольно крупное объединение, и наш институт занимался вообще генсхемой развития нефтеперерабатывающей, нефтехимической промышленности страны. Грозненский институт - один из самых старейших институтов. И поэтому я, конечно, владел развитием всей нефтеперерабатывающей нефтехимии страны. Это, я думаю, влияло на решение. Это решение же в ЦК партии принималось. Во-вторых, я был к тому времени народным депутатом СССР и, в общем-то, достаточно известным.

-Того самого съезда народных депутатов?

-Того съезда народных депутатов, да. Одновременно я был там членом Верховного Совета, хотя не все депутаты были членами Верховного Совета СССР. И я работал в Бюджетном комитете, который занимался вопросами бюджета страны. И когда министр Лемаев Николай Васильевич уходил на пенсию, он рекомендовал меня. Я сначала отказался, если правду говорить.

-А почему вы отказались? Что вас смутило?

-Нет-нет, меня ничего не смущало, просто я себя считал больше ученым, чем администратором, хотя генеральный директор - это и административная работа, но все-таки это было научно-производственная сфера, там наука во главе стояла. Я отказался, и в принципе я хотел вернуться домой в Грозный на свою работу. Получалось я два или три дня там, потом в Москве - это тяжело. Вообще-то, мне сказали, Михаил Сергеевич предложил. Так был поставлен вопрос: ты все время критиковал (а я действительно критиковал правительство), а теперь, когда тебе предложили поработать, ты отказываешься, вот так Верховному Совету и скажи. Критиковал - иди и работай! Для кавказцев, как вы знаете, это как вызов. Я Павлову сказал: "Хорошо, я пойду работать, но с условием. Черномырдин начал делать "Газпром", корпорацию - я бы хотел министерство превратить тоже в корпорацию". И мы начали готовить, делать такую корпорацию нефтехимической промышленности. К сожалению, из-за ГКЧП мы не успели это сделать. А так у нас была бы единая корпорация в стране. Так я и стал министром: предложили, сначала не хотелось, потом согласился. Но там была интересная работа, масштабная.

- Вы считаете, что перепрофилирование министерства в корпорацию было бы лучше?

-Это не перепрофилирование, это реорганизация. Организационная форма другая."Газпром" успел это сделать чуть раньше, и вы видите, "Газпром" живой, а наша химия рассыпалась тогда. Только сейчас мы начинаем собирать - это все было в одном министерстве, более 800 предприятий было. Более 800 предприятий крупных, а мелких - я уже даже не помню.

-Огромный, просто огромный комплекс.

-Это да. У меня была такая логика. Мы сейчас пытаемся создать много компаний - считалось, что для конкуренции на рынке нужно много компаний. Но мы откроем границы, и конкурировать нужно будет с крупнейшими западными фирмами, а эти небольшие компании не в состоянии это делать, и надо создавать крупную компанию, которая может с ними конкурировать. Так и получилось. Нашу всю почти химию загробили же именно так, потому что у них мощные ресурсы, дешевые кредиты, большой рынок. Они же убили нашу химическую промышленность, мы сейчас только восстанавливаем ее заново.

- Вот еще мы узнаем одно из многочисленных отрицательных последствий ГКЧП - не дали вам реорганизовать министерство, и тогда мы бы не потеряли...

-Ну, они многое, что стране не дали сделать. Хотя все говорят, что страну развалил Горбачев, на деле ее развалил ГКЧПпо той простой причине, что было уже практически готово Союзное государство. Все-таки целью договора о Союзном государстве было создание своеобразного Евросоюза, но только из советских республик. И это могло бы быть жизнеспособным...

- Был бы шанс?

- Да, был бы шанс. А уже этим ГКЧП воспользовался Ельцин. Союз могли разрушить только славяне, и вот трое славян, если Вы помните, Ельцин, Кравчук и Шушкевич - они развалили Союз. Именно они в этом виноваты. Кроме славян никто Советский Союз развалить не смог бы, а они захотели и смогли.

- Да, но, к сожалению, ГКЧП этому способствовал, как вы говорите.

-А ГКЧП дал им шанс собраться втроем - мы в опасности, ребята, давайте быстрее решать. Дал им шанс собраться и дал шанс убедить людей, что надо что-то делать. Не будь ГКЧП, у них не было бы шанса это сделать, и вся жизнь, может быть, у нас пошла бы по-другому.

- Саламбек Наибович, теперь о сегодняшних наших проблемах российских - в одном из интервью вы подчеркнули, что уходить от экспорта углеводородного сырья России сегодня не надо, просто следует параллельно наращивать переработку нефти и газа в стране. У меня как у обывателя вопрос: а не разрушена ли эта отрасль переработки сырья сегодня в стране? Мне говорят, что у нас много чего сейчас разрушено, и поэтому проблема импортозамещения довольно-таки тяжелая, в том числе и в нефтехимической отрасли.

- Нет, я думаю, это не очень компетентные люди говорят. Нефтепереработка не только не разрушена, она восстановлена и, больше того, она уже существенно больше, чем была в Советском Союзе. И заводов больше, и объемов продукции больше, да и качество существенно выше. Другое дело, что она не соответствует сегодняшним требованиям, ведь после Советского Союза уже прошло 24 года.

-Технологически отстает?

-Мы меньше вкладываем, чем могли были бы, но по сравнению с Советским Союзом переработка уже далеко ушла. При этом отстала по сравнению с Западом. При этом у нас переработка - если брать по объему - она существенно превосходит потребность нашей страны. Наша страна может потребить 150 миллионов тонн нефтепродуктов, а производим мы примерно 280. Мы почти 130 миллионов тонн нефтепродуктов продаем за рубеж.

- Просто обязаны продавать.

-Да, ну это же ресурсы, это же деньги. Что означает продажа нефтепродуктов за рубеж? Это означает, что за эти деньги мы своим рабочим платим зарплату, платим налоги, содержим какие-то структурные объекты. Все мечтают получить для своих рабочих деньги других стран, это же нормальное явление. И 130 миллионов мы продаем - это хорошо. Из продуктов нефтехимии мы тоже очень много поставляем за рубеж. Если взять химию и нефтехимию вместе, не нефтепереработку - это как бы у нас трио отраслей (нефтепереработка, нефтехимия и большая химия еще есть), - то сегодня нефтехимия и химия продают за рубеж товаров почти на 50 миллиардов долларов. Правда, мы покупаем почти на столько же, к сожалению, потому что отрасль разрушена была.

По импортозамещениюу нас в нефтепереработке - они не в состоянии нам создать больших проблем, мы в состоянии сами быстро сделать все, что мы там покупаем. В нефтехимии тоже не очень серьезные проблемы. Посложнее будет малотоннажная продукция в большой химии так называемой, но страна все равно за 2-4 года в состоянии все это сделает, у нас технически очень развитая страна. В принципе, нет в мире вещей, которые, если мы захотим, не сделаем. Пока еще. Поэтому проблема будет в большой химии, но, я думаю, затянется она лишь на 3-4 года от силы.

- Но есть какие-то предпосылки для ее решения? Есть, скажем, политическая воля ее решить? Вы наблюдаете это?

- Да, конечно. Уже по всем направлениям созданы программы импортозамещения, расписано, какие продукты нужны, в каких количествах, кому, как, кто их закупает - это все расписано уже. Другое дело, если бы нефть не упала у нас в цене, мы могли бы очень серьезно финансировать, а сейчас, конечно, проблемы финансирования по импортозамещению будут. Ну, у нас страна любит создавать проблемы, а потом их решать - мы их решим тоже.
Продолжение следует