Виталий Наумкин: "Боевики из Ирака уйдут в Сирию или залягут на дно"

Как изменится ситуация в Ираке после того, как "столица" запрещенной в России террористической группировки ИГИЛ Мосул будет взят армией Багдада и курдскими ополченцами? Как влияет в настоящее время разрыв договоренностей между Россией и США по координации военных операций в Сирии на урегулирование сирийского кризиса? Насколько все происходящие в настоящее время события в этих двух странах приближают победу над международным терроризмом на Ближнем Востоке? На эти и другие вопросы по наиболее горячей теме этого месяца "Вестнику Кавказа" ответил директор Института востоковедения РАН Виталий Наумкин.

- В настоящее время идет операция иракских войск и курдского ополчения по освобождению Мосула от боевиков ИГИЛ. По вашей оценке, как восстановление иракского контроля над Мосулом изменит баланс сил в борьбе Багдада против ИГИЛ?

- Безусловно, операция по взятию Мосула окажет большое влияние на ситуацию. Нет сомнений в том, что иракские войска при поддержке международной коалиции, а также сил курдов и шиитского ополчения в какой-то мере могут установить контроль над городом. Но полной победы над ИГИЛ добиться, скорее всего, не удастся. Есть все основания считать, что коалиционные силы, прежде всего США, договариваются через посредников с теми боевиками, которые сопротивляются в Мосуле, чтобы они по каким-либо коридорам уходили из города, причем выход этой части боевиков, скорее всего, будет не только в Ракку, как считает большинство наблюдателей: они распределятся по суннитским племенам, из которых в свое время и пришли в ИГИЛ, либо сочувствующим им. Суннитские племена гарантируют защиту этим людям, а для коалиции и иракской армии очень важно не превращать такие племена во врагов, дабы поражение игиловцев не выглядело как поражение суннитского населения. Возможно, потом кто-то будет вылавливать боевиков по племенам, а вероятно и то, что они залягут на дно, и трудно будет предугадать, как они поведут себя дальше. Конечно, часть уйдет на территорию Сирии, в Ракку, часть будет уничтожена в Мосуле. Самое главное сейчас – обеспечение выхода большей части мирных граждан, которых используют как живой щит, для минимизации людских потерь.

- Как в таком случае уход боевиков из Ирака в Сирию повлияет на сирийский кризис?

- Влияние будет в том, что произойдет укрепление рядов ИГИЛ в Ракке, второй "столице" террористов. При этом сама Ракка – довольно ограниченный театр военных действий, который может быть блокирован сирийской армией при поддержке ее союзников. Если предположить аналогичную операцию по взятию Ракки с выдавливанием боевиков обратно в Ирак, то получится некое перетекание террористических сил туда-сюда либо, что более вероятно, вытеснение их на запад, в район Идлиба, или на север, в район Турции.

- В текущий период явного разрыва сотрудничества между Россией и США по Сирии как никогда много различных сомнений и опасений в отношении будущего сирийского урегулирования. По вашей оценке, чего на самом деле стоить опасаться и ожидать в Сирии теперь?

- Контакты с Москвой разорваны еще не окончательно, они пока продолжаются, и шансы на восстановление договоренностей есть. При этом существуют разные интересы и подходы, при которых говорить о каком-либо серьезном взаимодействии сейчас, учитывая состояние российско-американских отношений, трудно. Тем не менее, я бы поостерегся говорить о полном развале этого сотрудничества. Можно и нужно пытаться договориться, такие попытки уже делались, пусть и не завершились успехом, но можно предположить, что они будут продолжаться.

- Каковы действительные перспективы сирийского урегулирования в текущей ситуации?

- Сложно давать прогнозы в отношении затяжного, трудного и многосоставного сирийского кризиса. Все зависит от слишком большого количества факторов и глобального характера, и регионального: от позиции Турции, от состояния отношений между Ираном и Саудовской Аравией, от внутрисирийского расклада сил, от военных, политических и экономических факторов, от того, как эти факторы будут взаимодействовать между собой.

- Какова в этой связи должна быть российская дипломатическая и военная стратегия в сирийском урегулировании?

- Мне кажется, Россия ведет очень успешную работу по этим двум проектам, по двум дорожкам – дипломатической и военной. Наши военные занимаются даже не свойственными им проблемами, скажем, обеспечивают гуманитарный доступ и доставку гуманитарной помощи, занимаются примирением конфликтующих сторон, переговорами с племенами и группировками. Я думаю, подобная синергия дипломатической и военной деятельности создает хорошую основу для возможного урегулирования кризиса, хотя здесь не все зависит от России.

- Как на перспективах урегулирования сирийского кризиса сказывается операция "Щит Евфрата"?

- Турция сегодня – один из основных игроков в Сирии, у нее есть свои расчеты и свои взгляды на ситуацию, связанные, в первую очередь, с противоборством с определенными курдскими силами, рассматриваемыми как антитурецкие и даже террористические, а не с антиасадовскими, антиправительственными мятежными группировками. Поэтому Турция продолжает оказывать поддержку и запрещенной в России "Джебхат Фатх аш-Шам", и другим организациям. Пока Анкара не начнет серьезно менять свою политику, ее роль в урегулировании сирийского кризиса вряд ли будет конструктивной. Поскольку в интересах Турции сдерживать курдов, она создала своеобразный де-факто пояс безопасности у своих границ на территории Сирии, который является нелегитимным по сути, но принимается другими игроками: Анкара выступает здесь как инициатор определенных односторонних действий, которые предпринимают и другие стороны, в том числе американцы.

- Насколько изменится сирийских кризис при устранении из него террористического фактора?

- Даже если исходить из оптимизма, заложенного в вашем вопросе, путь к урегулированию все равно будет лежать через раздел власти между сегодняшним правительством и определенной частью оппозиции. Сирийское общество расколото, а значит, необходимо учитывать интересы всех, кто по-разному смотрит на будущее страны, за исключением, естественно, экстремистов и тех, кто опирается на насилие и использование оружия для решения политических задач.