Тбилисские истории. Страх

Ребенок опять заболел. Как и в прошлый раз – температура и сильный кашель.

"Недоедает что ли? - подумалось ему. – Слабенький мальчишка. Чуть что – сразу кашлять".

Соседка-врач послушала дыхание, измерила температуру, покачала головой, и, поджав губы, выписала лекарства.

Жена озадаченно прочитала список и протянула ему. Лекарств было много, а денег мало. Точнее их не было совсем. Зарплата, которую ему выдавали понедельно, испарялась за два-три дня. Приходилось унижаться, просить работодателя и брать наперед. В последний раз он едва не нарвался на отказ. Босс заглянул в свои записи и сказал, что уже выплатил фактическим авансом на полтора месяца. Потом спросил, как быть с этим.

Он помялся и неопределенно сказал: "Я же работаю. Со следующей недели начни выдавать по половине зарплаты. Так постепенно вернусь в график". Тот пожал плечами: "Тебе и целой-то не хватает, как на половину жить будешь? И вообще время такое – в любой момент все может остановиться. Как тогда расплатишься?"

Он честно признался: "Не знаю. Буду должен". Работодателю ответ не понравился: "Ты, верно думаешь, что у меня денег куры не клюют? Могу заверить, что это не так. Кроме тебя, у меня еще полтора десятка работников, которым тоже надо платить. А дома - жена и двое маленьких детей, которых нужно кормить и одевать".

Он извинился и повернулся было уходить, но босс остановил его, достал из письменного стола деньги и отсчитал недельную зарплату: "В последний раз. И подумай над тем, как возвращать. Твоя схема не годится – и сам не сможешь, и я в любой момент могу закрыться. Прямо говорю: положение у нас неустойчивое, чуть что не так пойдет, и финита. Как до сих пор держусь – сам уже не понимаю. Похоже, просто везет".

Но ребенок опять заболел. К кому обратиться? Телефон, как назло, не работал. Придется пройтись по оставшимся в городе немногочисленным друзьям – вдруг у кого-то что-то найдется. "Не переживай, что-то придумаю", - сказал он жене.

Заморосил дождь. Он был совсем некстати при прохудившихся ботинках. Ноги быстро намокли, и свет стал окончательно не мил.

По мере посещения друзей и без того плохое настроение испортилось вконец. Все сидели на мели. Он даже с досадой про себя подумал: их-то что держит в этой беспросветной безнадеге – все холостые, собрали бы вещички и куда-нибудь, где есть хоть какая-то работа?

С ним самим понятно – куда перебираться с неработающей женой и крохотным мальчишкой? Да и работа какая-никакая, а все-таки есть. И главное – крыша своя над головой. О том, чтобы уехать куда-нибудь, обустроиться, а потом перевезти их к себе, как однажды предложила жена, он и не думал. От одной мысли, что за время его отсутствия, пока он будет налаживать быт вдалеке, с ними может что-то случиться, жить охота пропадала.

А если ничего не получится, что тогда? Не всем же, в конце концов, суждено уехать и преуспеть в другом месте?! И примеров было немало. Люди на чужбине спивались, погибали, а то и просто пропадали. Правда, была пара знакомых, которые пропали с умыслом – разбогатели и порвали с родственниками и знакомыми, чтобы избавиться от докучающих бесконечных просьб. Он их не осуждал, хотя и принять такое не мог.

Ноги сами привели к офису. Работодатель, едва увидев его, замахал руками – дескать, предупреждал, так что о деньгах и не заикайся.

Он лишь показал ему список лекарств и, глядя то в сторону, то в пол, сказал: "Ребенок заболел. Температура и кашель сильный. Больше не к кому идти. В последний раз". Тот вздохнул: "А если, не приведи Всевышний, ребенок опять заболеет? Понимаешь, такое положение – денег реально нет. Если тебе опять вперед дам зарплату, кому-то придется недодать и выплатить с опозданием? Это правильно?"

Но он лишь опять пробубнил: "Не к кому больше идти". И только тогда решился поднять взгляд – показалось, что у работодателя в глазах стоят слезы. "Ну, я не знаю… Просто уже не знаю", - вздохнул он и отсчитал недельное жалованье.

На улице он вспомнил, как в предыдущую болезнь ребенка – опять сильный кашель, знакомая посоветовала: "Если б ты эфедрин смог достать – моментально дыхание открывает. Я своего полгода назад за два дня на ноги поставила".

Он ткнулся в ближайшую аптеку. Купил почти все по списку соседки-врача, а напоследок спросил эфедрин. Продавщица посмотрела на него исподлобья и покачала головой.

В следующей по дороге домой аптеке молодой парень, стоявший за прилавком, услышав вопрос, насторожился и тоже отказал. Он повернулся уходить, а продавец бросил вслед: "Ты, видимо, и сам не знаешь, о чем спрашиваешь. За эфедрин залететь можно крепко". "Мне его от кашля рекомендовали", - объяснил он. "Он не только против кашля. Мой тебе совет - не надо, нарвешься", - сказал продавец.

Потом его окликнули на улице. Он понял, что зовут именно его, и решил, что, видимо, обознались. Он продолжил идти, но один из звавших догнал его и схватил за плечо: "Ты что, Мика, не слышишь?" "Я не Мика", - ответил он, сбрасывая с плеча руку. "Как не Мика? – осклабился незнакомец. – Ты – Мика". Подошли и остальные двое. От них несло выпивкой.

"Слушай, Мика, ты же хороший понятливый парень, - продолжал первый. – Я уверен, ты нас поймешь. Нам немного денег надо, братишка". "Я – не Мика", - повторил он. "Хорошо, пусть не Мика, а почему ты так злобно смотришь? - улыбался собеседник. – Я бы на твоем месте так не смотрел". Он попытался продолжить путь, но один из компании преградил дорогу: "Нам деньги нужны, Немного. Не понял, Мика?"

У него по спине побежал холодок. Он подумал было, оттолкнуть мешавшего идти – это должно было получиться, тот не очень твердо стоял на ногах, и рвануть в сторону дома. Догнать не смогут, да и не осмелятся, а если и рискнут, то им же хуже будет – свои их встретят, как надо. Но не успел. Тот, кто стоял сзади наотмашь ударил прутом по спине, и он упал. Двое других тут же навались сверху и полезли в карманы. И он проклял привычку носить бумажник – без него они так просто оставшимися после покупки лекарств деньгами не смогли бы овладеть.

Он сплюнул кровь и увидел тот самый прут, которым его огрели по спине, – короткий увесистый кусок арматуры. Подобрал его и спрятал в рукаве куртки. Они успели отдалиться шагов на двадцать или чуть больше. Он их позвал. Они остановились, уверенные в своем превосходстве: "Чего тебе, Мика? Не хватило?"

"Я не Мика", - сказал он и обрушил прут на голову первого. Тот, заливаясь кровью, с воем рухнул. Не давая опомниться, он оглушил прутом второго. Третий бросился бежать, но он его не интересовал – деньги были у кого-то из упавших.

Он пошарил по карманам, вернул свой бумажник и процедил: "Я – не Мика, сколько еще раз повторить, уроды?" Он хотел что-то добавить, но пришлось бежать – вышедшая на улицу женщина, приняв его за грабителя, заголосила протяжно и мерзко, зовя на помощь людей и милицию.

Около дома его стало трясти. Ему вдруг подумалось, что от удара прутом кто-то из грабителей мог и умереть. Особенно беспокоил второй, который упал беззвучно, без крови и почти не шевелился. Он боялся, что его самого может опознать вопившая женщина.

Он зашел в магазин около самого дома и попросил налить стакан водки. В тот год она во многих магазинах продавалась на розлив – из "аквариумов" с краником. Знакомая продавщица с удивлением посмотрела на него – алкоголем он, в отличие от большинства соседей, не баловался. Пока он медленно вливал в себя содержимое большого граненого стакана, она отломила ему кусок хлеба закусить и озабоченно заметила: "У тебя вся куртка в грязи. И пятна крови видны. Зайди в подсобку, приведи себя в порядок".

Когда он отмылся и вышел, продавщица спросила: "Будешь еще?" Он кивнул. Но не выпил сразу, а поставил стакан на высокий прилавок и стал смотреть сквозь него.

Продавщица спросила: "Что случилось?" Он помолчал, потом ответил: "Страх. Надоело, устал жить в постоянном страхе". Она понимающе покивала, потом с раздражением сказала: "Пей свою водку и уходи. Здесь тебе не кафе-бар".

Он влил в себя только половину - дальше едкая гадость не пошла, и вышел из магазина.